Сиухова Е.Г., интервью 2018

Интервью опубликовано в №161 "Троицкой Православной газеты"

– Расскажите, как Вы познакомились с нашей школой?

– Я окончила Губкинский институт нефти и газа, ме­ханический факультет. После рождения первого ребёнка продолжала делать карьеру, а когда появилась дочь, уже осела дома. Когда пришла пора отдать её в первый класс, в 1994 г., появилась наша школа. Она была организована усилиями трёх храмов: Пучковского, храма Иоанна Богослова в Красном, при­хожанкой которого я была, и Троицкого храма в Ознобишино.

– Вы без колебаний отдали ребёнка сюда?

– На тот момент у меня был печальный опыт обучения старшего сына в обычной школе. Меня поддерживало, что настоятель храма в Красном о. Михаил Таран тоже отдавал сюда своего сына, – всего первоклашек оказалось пятеро. Кро­ме того, набрали 7 человек в 5-й класс. К этому времени в городе уже открылось несколько частных школ, которые успели себя неплохо зарекомендовать. В одну из них даже был конкурс. Моя дочь должна была попасть туда, но Господь отвёл: перед самым собеседованием ей неожиданно стало плохо. Тогда мои сомнения окончательно отпали.

Вначале мы занимали «пионерскую» комнату во 2-й шко­ле, директором которой была Анна Васильевна Косолапова. В первую смену учился пятый класс, а во вторую – пер­вый. Помню наше первое «первое сентября». Светило солнышко. Перед ступенями школы толпились дети и взрослые, проходила праздничная линейка. Мы сиротливо стояли сбоку от крыльца. Слава Сердюк поднял мою дочь-первоклассницу на руки и пронес в класс.

– Как Вы начали работать в школе?

– Сначала в школе не было необходимости в адми­нистративных работниках: она была очень маленькая, с бумагами все было проще. К тому же мы арендовали помещение в школе, которая имела лицензию. А аккреди­тацию нам дали, только когда появились первые выпуск­ники. (Лицензия дает право на ведение образовательной деятельности, а аккредитация позволяет выдавать аттестат государственного образца). Экзамены сдавали во 2-й шко­ле. Надо сказать, среди наших первых выпускников уже были медалисты. И моя дочь была в том первом выпуске, который получил аттестаты нашей школы.

Каждый год добавлялся 1-й класс – человек по 10. Плата за обучение и зарплата учителей были совсем не­большими. Школа тогда была «семейной». Педсоветы и праздники проводили у кого-нибудь на квартире. Со­бирались о. Леонид, о. Сергий Марук, о. Михаил Таран, преподаватели, родители. Тут же бегали дети.

Никогда не забуду первую аккредитацию. Дочь была в 5-м классе. Комиссию мы должны были встретить в Мо­скве. Все собрались, а глава комиссии (из Министерства образования Московской области) где-то потерялась, и мы уехали без неё. Тогда мы помещались в вечерней школе, было удобно: мы в первую смену, они – во вторую. Чинов­ники осмотрели помещение, посетили уроки. (Сейчас такое внимание уже не практикуется – бумаги пересылаются по интернету). После этого мы отправили их в Пучково на трапезу (питания в старшей школе у нас не было вплоть до окончательного переезда в Пучково). И вот приехала опоздавшая рассерженная начальница. Надо отдать ей должное, она быстро сменила гнев на милость, да и потом, в течение нескольких лет, помогала с оформлением бумаг. Тогда я впряглась во все административные дела.

– С чем были связаны основные сложности?

– С постоянной сменой местоположения: 2-я школа, библиотека Михайловых, вечерняя школа, опять 2-я, опять вечерняя, бывшая амбулатория, 6-я школа, Центр детского творчества у И. А. Савицкой. В 2002 г. млад­шая школа переехала на 34 км – и 11 лет старшие и младшие пре­бывали в разных местах. Трижды здания, в кото­рых проходили занятия, сносили. По отношению к нам иногда проис­ходило какое-то вреди­тельство: то отключали воду, то просверливали батареи и говорили, что их испортили наши дети, и прочее. Мне приходилось быть буфером между детьми и хозяевами помещения. Это было сложно, но, наверное, в этом заключалась моя миссия. В 2008 г. в 4-й школе нам предложили только вторую смену. Перед началом учебного года на собрании уже объявили это родителям. Но вдруг примчался батюшка и сообщил, что у нас появились новые возможности: предприниматель в Пучково предложил своё помещение. После некоторых коллизий нам удалось заполучить в безвозмездное пользование трёхэтажное здание, где за несколько дней мы должны были провести ремонт, закупить мебель и все остальное. Я вздохнула спокойно, только когда мы переехали в здание, где сейчас находится Дом слепоглухих, – это был уже 2011 год.

– Изменились ли дети и родители, а также их ожи­дания от школы за эти годы? Некоторые боятся, что православная школа становится все более светской.

– Да, изменились. Когда у нас все начиналось, в школу приводили детей родители, для которых было важно именно то, что школа православная. А сейчас детей сюда зачастую приводят потому, что она частная, что за детьми будет над­зор. Ради того чтобы попасть сюда, родители стараются нам понравиться, показаться православными. Иногда выясняет­ся, что ни мама, ни папа ребенка в храм не ходят.

– Есть ли дети, которым не нужно учиться в нашей школе?

– Да. Бывало, что даже дети из воцерковленных семей уходили из школы. Причём если некоторые не желают принимать самого духа православия, то другим не нравится именно наша школа. А в другой школе у них все становилось нормально. Но бывает, дети начинают бастовать, потому что находятся в сложном возрастном периоде, с ними нужно грамотно общаться. Особенно это касается седьмого-восьмого классов.

– Многие родители жалуются, что детям очень много задают. Правда ли это?

– У нас практически нет равнодушных учителей. Это значит, что они много вкладывают в преподавание своего предмета, но и требуют отдачи. Далеко не каждый ребёнок это может сделать. Действительно, программа большая. Учебный план нам диктует государство. Установлено, сколь­ко и каких должно быть уроков в неделю. Если мы сменим программу, то не будем иметь права выдавать аттестаты.

– Если у ребенка снизилась успеваемость, он жалуется, что к нему плохо относятся, что делать?

– Если у учителя не будет контакта с родителями, то никакого толку не выйдет. Учитель и родитель должны действовать заодно.

– Как это сделать?

– Приведу пример. Как-то родители потребовали сме­нить классного руководителя. Директор пошел им навстре­чу. На следующий же день выясняется, что дети совсем не хотят расставаться со своим учителем, плачут и просят вернуть его. Но оказалось, что всё, чем были недовольны родители, наговорили им сами дети. Не учили уроков, по­лучали двойки и обижались на требования преподавателя. А родители, вместо того чтобы всё узнать в школе, слушали своих детей. Я, как классный руководитель, всегда говорю родителям, что если у них какая-то проблема, то до того как сделать выводы, надо позвонить мне и все рассказать. В 90% случаев удается разрешить ситуацию.

– А если не получается решить вопрос с классным руководителем, то куда идти?

– У нас есть и школьный психолог, и социальный педагог. Конечно, надо идти к духовнику школы. Дети всегда будут настаивать, что они правы, а учитель нет. По­этому родителям нужно приходить и разбираться лично. Родители не всегда понимают уровень своего ребенка: что он может, а что нет. Надо разговаривать.

– Родители могут присутствовать на уроке?

– Могут. Раньше чаще приходили. Нужно подойти к директору, попросить разрешение.

– Если у детей проблемы в семье и это проявляется в поведении, в оценках, нужно ли школе вмешиваться?

– Не всегда. Это очень сложно. Раньше я думала, что могу помочь таким детям, а получалось ещё хуже. Все семьи существуют как бы в разных плоскостях, и то, что для одних хорошо, для других плохо. Очень важно, кем является учи­тель в глазах родителя, – «врагом №1» или помощником.

– А если родители сами просят помочь?

– Это другое дело. Часто поделившиеся проблемой родители потом приходят и благодарят, говорят, что си­туация стала гораздо лучше.

– Когда Вы встречаетесь с новым классом, Вы опи­раетесь на прошлый опыт, сравниваете с предыдущим классом или ищете другие воспитательные пути?

– Никогда не сравниваю. Каждый раз всё по-новому. Причем интересно, что, процентов на 70, каждый класс имеет свое лицо. Почему-то в классе подбираются дети приблизительно одного психотипа. А вот другим детям, не таким, как большинство, сложновато. Они либо подстра­иваются под остальных, либо живут как-то сами по себе.

– Вы не против присутствия родителей на педсовете?

– Нет. Если назрел вопрос, то нужно подойти к директору, к о. Леониду и попросить разрешения при­сутствовать.

– Насколько важны школьные мероприятия?

– Чем их больше, тем лучше. Детям нужно что-то яр­кое и радостное вспоминать о школе. Хорошо, когда дети сами могут подготовить праздник, поставить спектакль.

– Все ли дети могут попасть в десятый класс?

– Нет. Мы из двух девятых классов делаем один десятый. Критерии – оценки, рейтинг, средний балл за девятый класс и результаты сдачи экзаменов. С одной стороны, это детей мобилизует, но с другой – не все дети в этом возрасте могут эффективно реализоваться. Этот период действительно сложен для ребёнка. Причина может быть как чисто физиологическая, так и непростая, а то и стрессовая, ситуация в семье. Все индивидуально, конечно. Но пока мы заметили, что дети в девятом классе начинают лучше учиться.

– Между ними возникает конкуренция?

– Во время учёбы нет, а когда появляются результаты, то это уже очень тяжёлый момент: «берут – не берут». Причём трудности у нас только последние два года. До этого попадали все желающие.

– Как Вы считаете, в чем сейчас главная проблема православной школы?

– Учителя хотят сделать детей идеально православ­ными людьми. А в нашей власти почти ничего нет.

– Что же делать?

– Наверное, надо стараться принимать детей такими, какие они есть. Видеть в них хорошее.

– Многие родители убеждены, что нужно акценти­ровать внимание на уважении к личности ребенка. Что это значит? Что Вы по этому поводу думаете? Есть это у нас? Некоторым кажется, что в школе считают: если можешь хорошо сдать ЕГЭ, то ты молодец, если не мо­жешь – ты нам неинтересен; если баллов, достаточных для поступления в десятый класс, не набрал, нам неважно, почему это случилось, все равно уходи.

– Категорически не согласна. Как раз от преподавате­лей слышу: «Всё для них делаю, дополнительные занятия назначаю, а они опять ничего не учат». Если ребёнок забывает, что именно надо принести в школу, забывает делать уроки, надо ему помогать вне зависимости от того, в каком он классе учится. Посмотреть расписание, про­верить портфель, пока он не дорастет до своей зрелости.

– Бывало ли так трудно, что хотелось уйти из школы?

– Да, мне не раз хотелось всё бросить, но каждый раз возникала какая-то ситуация, которой Господь мне показывал, что Он рядом и ничего бросать не надо.

– Что Вас больше всего радует в нашей школе?

– Дети. У нас очень хорошие дети. Даже посторонние люди, например экскурсоводы в музее, тоже это замечают. Иногда кажется, что всё очень плохо и ничего не получа­ется, но потом видишь результат. Наши двоечники и наши хулиганы – все равно свои, родные. Если у них нет ника­кой серьезной патологии, то с ними можно справиться и найти общий язык. Конечно, я очень жалею, что ввели ЕГЭ и ОГЭ. Нам теперь стало трудно аттестовывать проблем­ных деток. И поверьте, другие учителя тоже переживают. Вы говорите, что жалуются на учителей, а наши учителя плачут, если дети двойки получили. Как правило, ученики, пришедшие из других школ, и их родители говорят, что в нашей школе намного лучше, чем там.

Беседовала Данилина Вера