В. Сердюк, интервью 2018

Интервью для "Троицкой православной газеты" №161, сент.-окт. 2018

(публикуется без сокращений)

- Как возникла идея основать православную школу?

Эта идея принадлежала первым прихожанам Казанского храма, у которых были дети школьного возраста. Они вместе с настоятелем о. Владиславом регулярно собирались и обсуждали возможность создания своей, негосударственной, общеобразовательной школы.

Задумываться о создании школы стали сразу, как только появился приход. Возможность для этого появилась к 1992 году, когда рухнул СССР вместе с КПСС, КГБ, атеистической идеологией. Изменился Закон об образовании, появились первые православные гимназии: «Радонеж», «Традиционная гимназия» (ныне Свято-Петровская), св. Иоанна Кронштадтского в Железнодорожном и др.

В конце 92-го года отец Леонид предложил мне стать директором, а о. Владислав поддержал его выбор и благословил меня. Нулевой этап – оформление документов, регистрация юридического лица, открытие банковского счета – затянулся до 1994 г.

- Но Вам было интересно?

Да, но и непросто. На протяжении первых 10-15 лет основной проблемой было отсутствие своего помещения. И не раз, и не два мы оказывались в такой ситуации, что накануне 1 сентября нас внезапно выселяют, не продлевают аренду или ещё что-то. Бывало такое даже в середине учебного года: вдруг – раз! – место под школой уже выкуплено строительной кампанией под многоэтажную застройку, а в администрации города только разводят руками.

- Родители тогда не возмущались?

Эти обстоятельства от нас не зависели, но я очень признателен и благодарен тем родителям, которые в таком экстремальном режиме оставались с нами. И тем учителям, которые добирались до нас на другой конец города после своей основной работы и трудились, в общем, за символическую оплату. Нашу школу ценили, несмотря на то, что занятия проходили нередко во вторую смену в каких-то захолустьях, на задворках Троицка.

- Вы всегда чувствовали поддержку родителей?

Всегда было по-разному, но в целом без поддержки родителей мы бы не выжили. Всегда были чем-то недовольные – у меня в архиве полно заявлений с жалобами, угрозами, ультиматумами. Чаще всего это одни и те же люди на протяжении многих лет: всё у нас не так, всё плохо, – но документы почему-то не забирают, и приводят в школу второго, третьего ребенка… И четвертого приведут сюда же. Просто характер такой у людей.

- Какие тогда ещё были трудности?

До 2009 года необходимо было продлевать лицензию – её могли давать на год, на два, на три. У нас тогда одновременно были в пользовании помещения с разным территориальным подчинением – например, одно в Троицке, другое в Пучково, третье в Покровском (34 км). И нужно было постоянно контактировать с СЭС или Роспотребнадзором, Госпожарнадзором, причём одновременно в Подольске, в Наро-Фоминске, в Видном и Домодедово… А требования у всех разные. А организации это всё такие весьма малоприятные, которые нас сильно прессовали, планово и внепланово. То, что мы выжили в те годы, я считаю чудом Божиим. Учитывая ещё тот факт, что ни разу никому ни копейки взяток мы не дали. Сейчас лицензии бессрочные, а проверки более-менее упорядочены законом.

- Когда вы переехали в своё помещение, все стало гораздо легче?

Несомненно. Но появились другие трудности, связанные с ростом организации. Когда в школе учится несколько десятков человек, это одна ситуация, более семейственная, неформальная. Когда коллектив становится большим и одних только сотрудников уже за 60, а учеников под 350 – требуется совсем другой стиль управления, иначе всё развалится.

Ветераны воздыхают о том, как раньше было хорошо, как мы все друг друга близко знали, понимали и любили – но теперь это всё равно уже невозможно. И, думаю, не нужно. Нас много и мы разные. И трудно бывает объяснять, с какой стати кому-то, более «своему», позволено больше других.

 - Нет ощущения, что школа становится менее православной из-за того, что приходит много людей, которые на поверку оказываются не вполне православными?

У всех православных школ разная политика – кто-то придерживается «миссионерской», когда берут всех подряд, даже иноверцев. У нас же школа приходская, и при поступлении всегда жёсткий отбор. Попечительский совет общается с родителями, мы пытаемся понять, насколько семья церковная, и приоритет всегда отдаётся проверенным прихожанам. Но каким-то образом и раньше, и сейчас – и мне не кажется, что сейчас в процентном отношении больше – всё равно проникают люди, достаточно далёкие от веры. Что, конечно, ведёт ко многим коллизиям. Но и некоторый положительный опыт можно из этого извлечь.

 -  Как изменились учителя, родители, дети и  их запросы, ожидания от школы за эти годы?

Запросы другие. Раньше родителям достаточно было того, что православная школа вообще существует, а вопросы к качеству образования и воспитания были на втором плане. Лишь бы дети находились в дружественной среде, без всего того «ужаса-ужаса», который был в обычных школах. Сейчас и ожиданий больше, и запросы выше, но и возможностей у нас больше.

- Престижна сейчас работа учителя?

Не знаю. Каждый учитель хочет, чтобы его уважали, ценили, не обсуждали, хотя бы при детях, его недостатки, действительные или мнимые. Каждый учитель обладает огромной властью. Кто-то сказал, что власть школьного учителя гораздо больше, чем власть президента большой страны. Но если учитель – христианин, то для него в профессии главное не власть, не престиж, не социальный статус, а возможность служения.

- Хороший учитель – это какой?

Во-первых, это профессионал, умеющий привить любовь к своему предмету и правильно преподать материал. Во-вторых, учитель должен быть очень тактичным и мудрым человеком. Что такое служение? Это евангельское понятие. «Кто хочет быть большим между вами, да будет вам слугою; и кто хочет быть первым между вами, да будет всем рабом; ибо и Сын Человеческий не для того пришел, чтобы ему служили, но чтобы послужить и отдать душу Свою для искупления многих» (Мк 10:43-45).

Когда учитель ощущает себя эдаким оракулом, раздаятелем высшего знания, недоступного профанам, – такому, конечно, всегда будет казаться, что престижа мало, что уважения оказывают мало. К такому невозможно подойти с вопросом, с проблемой, тем более с претензией. И вообще неуютно рядом находиться. Но если ты по-евангельски пытаешься служить Богу и людям, то не станешь обижаться даже на неумный вопрос, на грубость, на недостаток уважения. Спокойно, терпеливо выслушай человека, пропусти мимо себя негатив, постарайся вникнуть в проблему, если есть проблема, и по возможности помочь. В этом такт, в этом мудрость учителя.

 - Объясните, пожалуйста, почему всех так пугают сдачей ЕГЭ?

Чем-то надо пугать. Раньше пугали обычными экзаменами: будешь бездельничать – завалю. Теперь ЕГЭ. Но на самом деле ничего страшного. Не сдать ЕГЭ довольно сложно. Никакого особенного натаскивания не требуется. Есть особенности в процедуре, в оформлении. Многолетняя практика показывает: если владеешь предметом в пределах школьной программы, сдаёшь нормально. Какие-то тонкости нужно знать дополнительно, если претендуешь  на 90 баллов и выше.

 - Как Вы считаете как родитель, сколько ребёнок должен времени тратить в день на домашнее задание, чтобы это не повредило его развитию, вообще его детству, чтобы он мог заниматься чем-то еще?

У всех по-разному. Я для себя считаю так, что если ребёнку трудно выполнять домашнее задание в полном объёме на «пять», нужно сосредоточиться на определенных предметах, которые больше по душе, с которыми ребенок связывает своё будущее, которые вы выбираете в старших классах в качестве профильных. А остальное хотя бы на 3-4 тянуть и ничуть не волноваться по этому поводу. Если совсем туго – пересмотрите свою программу дополнительного образования. Невозможно ребёнку успевать в школе, если у него и музыка, и спорт, и танцы пять дней в неделю. Определитесь, что важнее.

 - А можно договориться с учителем, чтобы он понимал ученика и не обижался на то, что его предмет не в приоритете?

Чтобы получить «тройку» по предмету, сверхусилия не нужны. Обидно, когда откровенно ничего не делают и при этом выпрашивают положительную оценку. Кто-то, утомлённый душою, может махнуть рукой и «нарисовать», лишь бы отвязались. А кто-то не соглашается с таким, по сути, враньём.

 - Если ребенок приносит плохие оценки, жалуется на учителей, родители не понимают ситуации, что делать? Может ли родитель побыть на уроке?

Обратитесь сначала к классному руководителю. Он всегда в курсе, и предметники, у которых возникают проблемы с учениками, несут их тоже ему. Нужно поговорить и с учителем-предметником, понять его требования. Психологи, социальный педагог очень эффективно работают над разрешением конфликтных ситуаций. Если ситуация не сдвинулась, обращайтесь к администрации.

Обращайтесь, мы всегда готовы помочь. Большинство возникающих у нас проблем можно решить оперативно, если вовремя обратиться. А то, бывало, придут: «Мы пять лет терпели по-христиански и молчали по-исихастски…» – и вывалят целый короб. Не тяните, мы все заинтересованы, чтобы всё у наших детей было хорошо.

 - Есть ли дети, которым наша школа неполезна, которым не надо здесь учиться?

Я думаю, что есть люди, которым и в церковь ходить неполезно (на данном этапе их жизни). Такие походят немного в храм, что-то услышат или прочитают – и уже считают себя вправе судить обо всём вокруг. У каждого человека свой уровень и своя скорость духовного развития. В нашей школе режимные особенности, связанные с религиозной спецификой, очень щадящие: 10 минут молебен в начале дня, раз в месяц, в среднем, – школьная Литургия. Это минимум, доступный любому мало-мальски церковному человеку. И если это для кого-то проблема, то зачем такого ребенка мучить?

 - Что делать с такими детьми?

Я предлагаю родителям перевести детей в другую школу, в обычную. Им там будет лучше. Для духовного развития, в том числе.

- Как Вы относитесь к раздельному обучению мальчиков и девочек?

Я считаю, что это вредная идея. Сторонники её говорят, что мальчики и девочки очень разные, что жизненные траектории у них тоже разные. Поэтому и программы должны быть разными, а обучение раздельным. Подразумевается при этом, что женщины, мягко говоря, менее обучаемы, чем мужчины, что их дело – дома сидеть и детей рожать, так пусть в школе учатся музыке, домоводству и рукоделию, ну ещё, ладно, литературе.

 Давая образование, мы даём возможность реализации, возможность дальнейшего выбора пути. Заранее ограничивать выбор за кого-то неправильно. Пусть пробуют себя во всём, поступают, учатся, работают. Если повезёт девочке стать любимой женой и многодетной матерью, полноценное образование ей очень не помешает – хотя бы детям с уроками помогать.

Есть ещё морально-бытовой аспект: наличие противоположного пола всегда облагораживает, как-то подтягивает. Самое циничное отношение к женщине – в армейской казарме, в замкнутом мужском коллективе. В качестве иллюстрации фрагмент воспоминаний одного учителя. Дело было в сентябре 1954 года, когда в СССР отменили раздельное обучение (введено было в 1943 г. в некоторых крупных городах):

«В классе появились девочки. Мальчишки сразу подтянулись, повзрослели – перестали материться, плеваться на пол и сморкаться в занавески». (Цит. по памяти)

- Вы ждете какого-то большего взаимопонимания с родителями?

Нет. Собственно, понять нужно несколько простых вещей. Первая: директор знает школьную ситуацию лучше, чем родители, потому что видит с разных сторон и своими глазами. Вторая: директор обязан заботиться о пользе всех учеников, а родителей, как правило, «все» не волнуют, только собственные. Если кто-то этого не может понять, то ни на какое «взаимопонимание» с их стороны я и не рассчитываю, а спокойно делаю, что должен, как говорится, – и будь что будет.

- Выпускник нашей школы в интервью сказал мне, что ему в школе очень не хватало прямого общения с директором. Как это можно поправить?

Я бы сам хотел, но не очень получается. У нас в школе и без меня достаточно много сотрудников, которые умеют интересно и неформально общаться с детьми. Каждый имеет своё дарование от Бога, один так, другой иначе.

- Что самое хорошее в нашей школе, что Вас радует?

Меня радует, когда я вижу, что во время школьной службы дети молятся. Когда-то меня очень задевало и огорчало, что многие в это время слоняются по школе. А что удивляться, если и в главном храме во время литургии за окнами шум и гам – детишки гуляют. Забегут ненадолго на причастие и убегают опять. Так их приучили с детства, и гоняться теперь за ними по этажам, портить себе и другим праздник совсем не хочется. Но есть дети, которые молятся, причащаются, исповедуются сами, по велению души. Это то малое стадо, ради которого школа и создавалась.

- Бывали такие моменты, что было так тяжело, что хотелось уйти с этого поста?

Когда все было нестабильно, висело на волоске и катилось неведомо куда, как-то неприлично и недостойно было уходить. Мысли такие были, но и азарт был. А сейчас я вполне ощущаю, что не являюсь незаменимым.